Моя крестная, Анна Ефимовна Ключинская (в девичестве — Чиккуева), переехала жить в Сямозеро, в отцовский дом.
Ее назначили председателем колхоза. Она была удивительно светлым, радостным, добрым человеком, искренне любила людей, ценила жизнь, радовалась каждому дню. Я ее частенько называла «моя крестнушка-мама». На всю жизнь запомнила, как она первого сентября отправляла меня в четвертый класс. Дедушка с бабушкой уехали проверять сети. Крестная разбудила меня в половине восьмого, напевая: «Дети, в школу собирайтесь, петушок пропел давно. Поскорее одевайтесь, смотрит солнышко в окно». Позже мы с мужем каждое лето ее навещали. Наши дети, Валера и Игорь, любили летом гостить у нее в деревне. Последние годы жизни, до 1977 года, крестная каждую зиму жила у нас. Похоронена она на сямозерском кладбище — ее желание мы выполнили. Трудное было послевоенное время, но люди были намного добрее.
На колхозном поле за школой рос турнепс. Нам разрешали его брать. Мальчики срезали, чистили и угощали девчонок. Это разрешалось. В конце сентября всей школой помогали колхозникам — убирали картофель и турнепс.
А сентябрь наступил теплый. Он подкрасил гроздья рябины, березы и осины чуть погрустнели, приспустили свои кроны, прощаются с таким коротким летом.
- Снова осень наступает, тихо и тепло.
- Дождь еще не поливает — время не пришло.
- Пожелтели травы в поле, где цвели луга,
- Отдыхают на просторе пышные стога.
- Улетают клином птицы, и курлыча, вдаль.
- И несут их вереницы тихую печаль.
Мы продолжали учиться, уважали своих учителей, после уроков находили дела по интересам, участвовали в художественной самодеятельности при сельском клубе. Руководили этой работой Таня Лотникова и Зина Попова, (теперь — Гакал). В праздники клуб (бывшая церковь) был битком набит, все, стар и мал, любили посещать концерты. Часто показывали фильмы, их много выпускалось о войне.
Зимой труднее было ходить в школу, но мы старались не пропускать уроки. В пургу и метели меня часто оставляла ночевать у себя моя классная руководительница Ирина Дмитриевна. Она жила у Алямовых в горнице и забирала меня к себе.
В хорошую, тихую и безветренную погоду мы чаще всего бегали в школу по озеру. Дорога была отмечена прутьями. Иногда встречали рыбаков (в Сямозере была рыбацкая артель) с огромным уловом рыбы на санях. Мы радовались вместе с ними.
Озеро спит, только слышно кое-где, как от мороза трещит лед. Лес на островах одет в белые меховые шубки. Дотронешься до любого дерева или куста — и на тебя посыплются бисером снежинки. Кругом — посеребренные инеем сугробы.
- Белые-белые крыши,
- Дым идет из трубы.
- Снова в деревне дышит
- Ветер холодной зимы.
- Все замели метели,
- Все занесли снега,
- Только лесные ели
- Зелены, как всегда.
- Крепче трещит морозец,
- Сильнее метет метель,
- Так замело у порога,
- Что не откроешь дверь.
- Белые-белые крыши,
- Падает снег с небес,
- А за окошком дышит
- Белый и сонный лес.
Иногда придешь, усталая от быстрой ходьбы и замерзшая от холода, залезешь на русскую печку и задремлешь от тепла. Но долго лежать нет времени, берешься за уроки. Зажигаем семилинейную керосиновую лампу, каждый в семье занимается своим делом. Топится лежанка в горнице, чтобы тепло было до утра.
В начале зимы лед замерзает на озере так, как будто зеркало перед тобой. Когда уже по льду ходить можно, а снег еще не покрыл озеро, мы отправлялись в школу на финских санках. Кто-то сидит на санях, а кто-то стоит сзади и правит санками. Полозья за санками длинные — больше метра. Это катание мы очень любили, но продолжалось оно недолго, по сугробам на санках не проедешь.
Мы, дети войны, хотели быть детьми — катались с горки на санках, играли в снежки, лепили снежных баб. И порой забывали о прошедшей войне.
- Детство, тоненькая верба,
- Как мальчишечья рука,
- К нам в окно стучится верно
- От любого ветерка.
- Розовеют в печке сканцы —
- Вот бы сходу да налечь!
- Баба Таня: «Кащу, кащу!
- Погоди-ка, дай допечь!»
Хорошо было зимой, но ждали весны, тепла. Март. Бабушка у дома на полянке расстилала белые полотенца, подзорники, кружева (крестная каждую свободную минуту вязала) для отбеливания под солнцем. Порошков в те годы не было, приходилось даже щелочь варить из золы, чтобы постирать белье и вымыть голову.
Наступали утренники, холодные, мартовские, морозные. А днем мороз спадал, и становилось тепло от солнечных лучей. Постоянно приходилось думать о школе, об учебе: экзамены мы сдавали с четвертого класса ежегодно. Начинались они весной, с 20 мая.
Но вот почернел и вздулся лед на озере. Видно, скоро грянет ледоход. Сначала пойдет круша, потом накроет льдина льдину, вода в пену закружится и будет хлопья разбивать. За этой картиной мы иногда наблюдали. Природа оживала.
На экзамен мы шли с букетом черемухи. В иной год дерево само зацветало, а иногда приходилось дома ставить ветки в баночку с водой, и цветы распускались. Душистый запах черемухи чувствовался по всей школе.
В 1949 году школу заканчивали всего восемь человек. Экзамены сданы. Мы, веселые, радостные, на второй день собрались на последнюю школьную линейку. Нас поздравили директор школы Белов Иван Николаевич и классный руководитель Макарова Ирина Дмитриевна, пожелали нам учиться дальше. Эти их пожелания мы приняли к сведению, все потом продолжили учебу. Кто поехал в восьмой класс в Пряжу, а кто — в Петрозаводск, в техникумы.
Возвращаюсь из Сямозера в Кяргялу. Солнечный, безветренный денек. Жизнь прекрасна! Хочется любоваться весенней природой, чтобы вся эта прелесть осталась в душе на всю жизнь. На волю просятся заученные когда-то стихи, иду и сама себе вслух декламирую:
- «На солнце темный лес зардел,
- В долине пар белеет тонкий,
- И песню раннюю запел
- В лазури жаворонок звонкий.
- Он голосисто с вышины поет,
- На солнышке сверкая:
- Весна пришла к нам молодая,
- Я здесь пою весны приход!»
В те послевоенные годы на берегу нашего Сямозера, в деревне Шапнаволок, где сейчас форелевый завод, был лагерь военнопленных немцев. Конвоиры приводили группу немцев в Кяргялу и переправляли ее на Шведский остров. Немцы сами построили большой крепкий плот, протянули два провода от деревни до острова, построили для себя на острове два больших ивовых шалаша, где и жили все лето, разделывали грядки, сажали овощи. Они стремились выжить, собирали крапиву в деревне, считали, что в ней много витаминов. В 1948 году лагерь ликвидировали, немцев перевезли в Петрозаводск строить дома и покрывать Первомайскую улицу булыжником.
К нам каждое лето приезжала отдыхать семья Венустовых из Петрозаводска — Владимир Александрович, директор школы в городе, его жена Мария Ивановна, работник Публичной библиотеки, и две их дочери — Лиля и Инна. Они жили в горнице. Позже стали приезжать москвичи Люся и Саша с дочерью. Жили в боковушке. Саша был хорошим рыбаком, без рыбы с озера не возвращался. Ловил без сетей, но другие всякие рыболовные снасти имел. Лодку пригонял всегда из Сяргилахты. Жили отдыхающие тихо, спокойно, мирно, гулянок никаких не было. Все они уважали дедушку, бабушку и крестную.
Летом 1949 года мы с Тестовой Тамарой поехали поступать в техникум. Сдали экзамены, едем домой, довольные своей судьбой. Идем со станции Сяньга с поезда, рассуждаем, как же будем жить без родственников, без нашей деревни. У каждого свой символ родины. У нас с Тамарой — озеро Сямозеро. В памяти промчались счастливые сямозерские школьные годы. Эти воспоминания о прошедших счастливых днях чудодейственно повлияли на нас.
Конец августа. Мы едем в Петрозаводск учиться. Мы теперь студентки в полном смысле этого слова. Поселили нас жить в общежитие, все близко — в одном дворе. Через месяц меня, как сироту, отправили с другими девочками-сиротами в Пудож. Нас оказалось 14 человек. Мы плыли на пароходе «Вересаев» по Онего. Озеро штормило сильно — уже осень глубокая. Приехали в Подпорожье, пересадили нас на автобус, привезли в Пудож. Поселили в детском доме, в одной большой спальне. Еще малыши детдома жили здесь, их не успели переселить в другие детские дома Пудожского района. И студенты педучилища, старше нас, тоже жили здесь. Здание двухэтажное, только одно кирпичное на весь город — бывшего пудожского старосты Александра Базенского. Кирпичи падали, на каждом кирпиче стояли буквы АБ. Мы быстро освоились на новом месте, бездельничать не было времени, надо было учиться и жить. Училище было на другом конце города, здание двухэтажное, деревянное, свои мастерские. Учащиеся были со всего Пудожского района , Мурманской области, из других районов. Учителя к нам, сиротам, были внимательны, грубостей мы не слышали от них, много уделяли внимания студентам и после уроков. Работали разные кружки. Меня сразу записали в хоровой кружок, вокальную группу и агитатором. Мы ходили по близлежащим деревням и агитировали жителей на выборы, ездили с концертами в поселки Бочалово, Стеклянное, Подпорожье. Был у нас и свой кукольный театр.
Проучились мы полгода, сдали экзамены, заработали стипендию. Из Пудожа нельзя выехать зимой. Сидим там все до лета. Занимаемся на каникулах самодеятельностью, ездим, а больше пешком ходим с концертами. Скучаю по своей милой деревне, пишу письма дедушке с бабушкой, подругам. Тоска откуда-то набегает, а я стараюсь отогнать ее подальше, заняться полезным делом.
- Нет роднее стороны и милее края —
- Сямозерская земля, милая, родная!
Учеба продолжается. Мечтаем о лете. Нас отпускают на июль домой. Сдали за первый курс экзамены, получили стипендию, собираемся в путь. Сели на пароход. Погода замечательная. Неповторима красота сурового и нежного северного края. Июль — в полном разгаре, карельское лето. Любуемся водами Онежского озера. Вокруг по берегам видны населенные пункты, деревни карельские. Вдали — очертания лучшего нашего города Петрозаводска. Видны песчаные берега, с сенокосов несется аромат душистых трав. Подъезжаем к Петрозаводску, радуемся, смеемся — год не виделись. Волны бьют о причал. Все карельские озера имеют свою неподражаемую красоту.
- Вот озеро. Красивее на свете
- Никто, пожалуй, не встречал.
- И на него мы смотрим, словно дети,
- Попавшие впервые на причал.
А для меня красивее Сямозера не было, нет и не будет! Здравствуй, родимая сторонка! Вся жизнь послевоенных трудных лет проносится в памяти. Спускаюсь с крутой горки, бегу через ржаное поле по узкой тропинке к деревне. Кивают прелестными синими головками васильки. В вышине слышны чудесные трели птиц, они голосисто поют на солнышке. Впереди открывается красота синих вод Сямозера. Куда ни глянь — и тут, и там карельская красота.
Немного истории. Старожили рассказывали предание о посещении Сямозера Петром Первым. Якобы, окончив свои важные дела, император заглянул на огонек в карельскую избу. Не обидел радушных хозяев — выпил не одну чашку чая из медного самовара, но сначала откушал ароматной ухи из судака и дюжину калиток с пшеном и картошкой. Да и жарко натопленной по-черному банькой, по легенде, царь-батюшка не пренебрег.
Красоту Сямозерья давно оценили люди, делающие кино. В деревне Сяргилахте в семидесятые годы снимали знаменитый на весь мир фильм «А зори здесь тихие». В старинной деревеньке Руга живы еще те, кто помнит съемки фильма «Холодное лето 53-го» с Анатолием Папановым в главной роли.
В Сямозере когда-то была семилетняя школа, почтовое отделение, клуб, два магазина — рыбкоповский и сельский, рыболовецкая бригада, животноводческая ферма совхоза «Эссойльский». Теперь остался только один магазинчик. Много появилось новых, комфортных домов. Но проверку на прочность «хоромы» еще не прошли, а душу людскую греют дома-старожилы. Они печальны и мудры, будто намоленные иконы. Только они могут растревожить память, напомнить о тех, кого уже давно нет, но без кого не было бы и нас. Ведь почти все мы, если покопаться в прошлом, найдем свои деревенские корни.
Месяц пролетел очень быстро. Возвращаюсь в Пудож. Встретились на пристани с девочками. Рассказов много о проведенных у родных днях. Занимаемся уборкой всего дома, ездим за город на подсобное хозяйство, убираем овощи, собираем ягоды, купаемся в реке, ходим на танцы в клуб, который через дорогу от нас. Посещаем иногда свое училище, запасаемся учебниками, тетрадями. Директор детского дома Голованова М.И. объявила нам, что с сентября мы полную стипендию получать не будем. Две трети стипендии будут перечисляться на бухгалтерию детского дома — нам на питание, а нам выдавать будут только треть. Так мы три года учились без денег почти, а жаловаться было некому. Стипендию старались зарабатывать каждый семестр.
В Пудоже решили построить кинотеатр. Осенью мы ходили на воскресник, подавали кирпичи на стройку. В детском доме укладывали колотые дрова в поленницу, по воскресеньям иногда отправлялись за город кататься на лыжах. Горки были крутые, я часто падала, была вся в снегу. Возвращалась, переодевалась. Иногда бегали по речке на коньках. Коньки на валенках — только такие у нас были. Вроде научилась кататься, хоть и с большим трудом.
К праздникам готовились всегда в техникуме и в детском доме. Проводили вечера. В техникуме руководила нами учительница пения Валентина Ивановна. Она играла на рояле, хорошо подбирала песни дла хора и вокальной группы. А в детдоме мы сами справлялись, руководителя не было.
Любила я уроки русского языка и литературы, любила учить стихи наизусть по программе. Евдокия Филипповна знала, что я учу еще и другие стихи Маяковского, посоветовала и по другим произведениям готовиться. Сочинение я писала все же по Маяковскому, справилась очень хорошо. Хорошо сдала педагогику, математику, а историю плохо — на тройку. Уроки истории я не любила.
Прекрасно прошел выпускной вечер. Повезли нас, 56 студентов, в Ленинград на экскурсию. Познакомили с Зимним дворцом, Исакиевским собором, Авророй, броневиком на Финляндском вокзале. Ездили мы в Петергоф смотреть фонтаны, были в театре на «Лебедином озере». Для нас это было все удивительно. И сам город Ленинград был очень красив, великолепен. Мы, девчонки, нигде не бывавшие кроме Петрозаводска, Пудожа, деревень, увидев эту красоту, восхитились. Благодарили учителей, нас сопровождавших.
Приехали в Пудож. У нас уже на руках аттестаты. Выдали нам направления на работу. Предложили мне работать в райкома комсомола, но я отказалась сразу, и не жалею ни о чем. Вручили направление в Суоярвский район. Вот так и закончилась моя учеба в Пудоже.
