Жизнерадостная сямозерская живность
Случались в сямозерской жизни и забавные случаи.
Панина Ольга Ефимовна, как и многие в деревне, в 70-е годы держала овец. И вот однажды один симпатичный ягненочек вырос в здорового баранчика «с характером». Этот баран охранял территорию двора не хуже сторожевой собаки и приблизиться к дому никому из посторонних не позволял.
Методы у него были простые и действенные. Если кто-то входил в калитку, Борька (так звали барана) возникал неведомо откуда, наклонял голову, разбегался и ударял лбом с закрученными рогами гостю под колени. После такого неожиданного удара вряд ли кто-нибудь смог бы устоять на ногах, а гостями тети Оли были обычно сямозерские женщины уже немолодого возраста. Гостья удержаться, конечно, никогда не могла и падала назад. Борька предусмотрительно отскакивал и наблюдал за происходящим. Бабушка поднималась, охая и кляня вредное животное, отряхивалась, а Борька тем временем снова разгонялся и, воодушевленный удачей, повторял маневр, не позволяя ни на сантиметр приблизиться к дому. На шум и причитания выбегала тетя Оля, отгоняла барана, поднимала гостью, вела в дом, умывала, выслушивала жалобы, поила чаем, а тем временем во дворе уже ждала следующая Борькина жертва. Ольга Ефимовна говорила, что бывали дни, когда она только тем и занималась, что выручала соседей от нападений своего барана. Но со временем все с Борькой познакомились и, входя во двор, были бдительны, так что весельчаку Борьке уже не удавались неожиданные нападения. :)
У Логиновых одно время был не менее «веселый» козел. Он тоже никому в округе не давал прохода, и хозяева решили увезти его на лето на остров Пелдосуари, куда обычно вывозили животных, и они там паслись все лето. Но козлик был не промах! Так просто, как какого-то барана, его в лодку было не затащить. Ким Федорович Логинов с сыном ловили его чуть ли не целый день. Наконец с большим трудом поймали, связали, погрузили в лодку, отвезли на остров и там на берегу выпустили. С облегчением отчалили от берега под прощальным взглядом козла, усталые и все же удовлетворенные результатом. Через какое-то время подплыли к своему берегу, а там их уже ждал любимый козлик. Где и как он перебрался в деревню — непонятно. Он не сказал. Но, видимо, пробежал от середины острова к песчаной косе, которая подходит почти к берегу у Кяргялы, преодолел небольшое расстояние вплавь и вернулся домой. То-то рады были хозяева! :)
Тот же козел всю зиму развлекался тем, что терроризировал своего, в то время примерно десятилетнего, хозяина Колю Логинова и его приятеля Костю Панина. Мальчики были одноклассниками, жили почти рядом на Диеккал и ходили в школу вместе. Школа располагалась в доме Лебедевых на Тювелице, то есть шли они туда через всю деревню. И вот этот необходимый ежедневный поход проходил всегда одинаково. Сначала Коля пытался обмануть козла, который в нужное время уже бдил. Обмануть полностью никогда не удавалось, хорошо, если можно было выиграть время. Мальчик со всех ног несся с ранцем до дома Паниной Ольги Ефимовны, влетал в дверь и переводил дух. Козел к этому времени подлетал к дому тоже и ждал теперь уже обе потенциальные жертвы. Тут на помощь приходила Ольга Ефимовна, как-то отвлекала козла, закрывала за ребятами калитку, и они неслись дальше, до дома Хоман. Там их козел догонял, но они вбегали в коридор и опять ждали помощи. Потом — следующий этап. Вот такими перебежками и добирались до школы каждый день. Зато скучно не было! Ни мальчикам, ни козлу. И замерзнуть в дороге не успевали. :)
Сямозерские самовары
Самовары в Сямозере когда-то, конечно же, были в каждой семье. В старину, когда девушка выходила замуж, ей в приданое обязательно давали самовар. И до сих пор они хранятся на шкафах, в кладовках и кухнях старых домов. Теперь, к сожалению, лишь изредка появляются на столах, только в исключительных случаях, когда надо напоить чаем особенно большое количество гостей.
А еще не так уж и давно самовар венчал собою стол, был его украшением и придавал чаепитиям такой уют, какого больше ничем не достичь. Его приносили горячим и фырчачим на уже накрытый срол, когда для чая все было готово. Сверху на самовар ставили заварной чайничек, и заварка на пару становилась особенно ароматной. К самовару всегда садилась хозяйка дома. Она разливала и доливала чай, угощала гостей и домочадцев. А на чайном столе — пряники, баранки, конфеты «подушечки» и, разумеется, всякие вкуснющие карельские пироги. И текли беседы, неторопливые, веселые, длинные — из-за стола можно было не вставать, ведь вода в огромном самоваре с тлеющими в трубе угольками не остывала очень-очень долго.
Во времена моего детства в доме Титовых было три самовара. Самым большим был самовар тети Фени. Она привезла его с собой из Мурманска. А до этого, наверное, увезла туда из Сямозера. Зеркально блестящий, из светлого металла, он казался очень важным и гордым. Самовар бабушки и тети Оли тоже был светлым, но поменьше размером. А у тети Дуси самовар был самым интересным и, видимо, самым старым из всех. Хотя он был небольшим, но зато «золотой», то есть медный, и с шестью медалями на пузатом боку. Согласно медалям, самовар был произведен мануфактурой Александра Степановича Баташева в Санкт-Петербурге в 1870 году. Конечно же, к чаю кипятили всегда только один самовар, но зато был выбор — в каком случае какой из них использовать.
Кто сейчас знает, как растапливается настоящий самовар? Это совсем не такое простое дело, как кажется поначалу. Однажды в подростковом возрасте мы пытались это сделать по просьбе взрослых. Без практики не получилось, сколько ни старались. Впрочем, мы и в теории плохо представляли, как это делается. Уж и и лучину разжигали всеми возможными способами, и сапогом пытались раздувать — безуспешно! А потом пришла тетя Оля и вмиг разожгла самовар без всяких сапог.
Самовар ставят к печке, туда, где в печи сделан выход для самоварной трубы. Потом наливают воду, в трубу внутри самовара, на решеточку внизу, кладут несколько холодных угольков и тоненькие горящие щепочки. Сверху бросают еще несколько угольков, закрывают выход r-образной самоварной трубой, другой конец которой вставляют в специальное отверстие в печке. После того, как самовар разгорится, добавляют углей до полной трубы. Когда вода закипит, съемную трубу отсоединяют и поднимают кипящий самовар на стол. Он остается горячим, пока угли внутри не догорят полностью. Когда самовар остынет, оставшуюся воду выливают и обязательно вытряхивают пепел из трубы. Пепел использовали на полях для удобрения. А воды их ведерных самоваров хватало и на чаепитие, и на хозяйственные дела.
Представьте только, каково это — поднять металлический, сам по себе тяжелый, горяченный, фыркающий самовар с десятью литрами кипящей воды и принести его на вытянутых руках на стол!!! А ведь это женщины делали!
Иконы
Икона в «красном» углу — когда-то в любом доме было так. Но сталинский режим сделал свое дело. С рождения воспитанные в православии, глубоко верующие люди в советские времена вынуждены были скрывать и свою веру, и семейные иконы. Поэтому мало какие из них сохранились. Одна из самых красивых домашних икон, которые мне довелось видеть, долгое время висела в горнице дома Титовых. Пока была жива Титова Евдокия Яковлевна, она не снимала икону со стены, невзирая ни на какие режимы. Только висела она все же не на виду в большой комнате, как было когда-то, а в горнице, куда посторонние не заходили. Икона с изображением богородицы с ребенком была оправлена в широкий, резной, позолоченный оклад. Стекло закрывало икону и часть рамы, оберегая от пыли и влаги. Тетя Дуся говорила, что икону ей дал в приданое отец. Выдал младшую дочку замуж и через две недели умер.
В 90-е годы, когда Евдокии Яковлевны уже не было в живых и зимой в доме никто не жил, Титовы, чтобы сохранить икону, подарили ее Екатерининской церкви в Петрозаводске. Она и сейчас там, в иконостасе алтаря.
***
История Сямозера длинна. Озеро, поля, леса, каждый залив, каждый дом, каждый камень имеет свою историю.
Узнать бы только как можно больше! И сохранить!
Клавдия Левашова в 19:33, 23 марта 2013 (EET)
Валюша! Мне очень нравится, как ты пишешь. Все интересно. И еще раз ,спаибо за любовь к родным местам, к людям ,проживающим в Сямозерье, и за то, что оставляешь память о них