Семен и Роза
Чтобы сосчитать оставшихся коренных жителей старинной карельской деревни Сямозеро, что раскинулась полукругом на берегу огромного озера, хватит пальцев одной руки: Лебедевы, Гакалы, Макаровы, ... . А чтобы пересчитать детей и внуков не коренного, но давнего здешнего жителя Семена Молошкина, нужна не одна пара рук. У супругов Розы Васильевны и Семена Петровича Молошкиных 10 детей и 15 внуков. И все живут рядом, в деревне, но уже своими домами. Собственно, с молошкинских домов теперь и начинается главная сямозерская улица. «Там, гляди, за магазином, Света с мужем построились, а там вот — Надино семейство, рядом — Толи, подальше — Коли ...», — Семен Петрович, будто регулировщик на дороге, машет рукой то налево, то направо, то прямо.
И все бы хорошо, но все хорошо не бывает. Два года уже, как Семен Петрович, похоронил жену. Кажется, есть кому поддержать и чем отвлечься от потери. Дел по хозяйству — пропасть. И дети, внуки, зятья, невестки — все тут, рядом. Только вот все не лечит. Шутит Семен Петрович по привычке, смеется (веселый человек), а в глазах тоска застыла: «Плохо без Розы. Зимой вечерами хоть волком вой».
В деревне мужику без второй половины — никак. Семен Петрович пытался было новую жену или подругу подыскать. Он хоть и не молод — 73 года — но крепок еще: трактор водит, рыбу ловит, баню топит, огород содержит ... Но на предполагаемых невест, уже, кажется, махнул рукой: с Розой никто не сравнится. Да и понимает, что сам в свои лета далеко не Иван Царевич. А когда-то слыл чуть ли не «первым парнем на деревне».
Семен Молошкин не похож на обычного деревенского мужика, потому как наполовину — морской волк. Двадцать девять лет и до самой пенсии бороздил на рыболовецком катере СБ-40 воды самых рыбных карельских озер — Онежского и Сямозера. Ловил ряпушку, сигов, судаков — много разной озерной рыбы. Но, дальше, как говорится, обо всем по порядку.
***
Родом Семен Молошкин из маленькой мордовской деревни, что в 70 километрах от Саранска. В бедной крестьянской семье у матери их было трое братьев. Из своего детства Семен Петрович больше всего запомнил нужду и голод. Когда началась война, ему исполнилось пять лет. Когда окончилась, минуло десять. По меркам того сурового времени — это не такой уж малый возраст. Не забыть походы в Саранск за хлебом. Мать давала вырученные от продажи на базаре муки 60 рублей, этого хватало ровно на шесть буханок. И Сеня Молошкин отправлялся пешком в Саранск. Чтобы там отстоять еще длинную очередь в магазин.
Возвращался тоже пешком: «Иду голодный, полбуханки отрежу, поем — и дальше топаю». Еще не забыть, как бегал по полям, картошку мерзлую собирал. Найти несколько штук — везение. Ведь и другие мальчишки не дремали. Деревянным долотом эту картошку размалывал и варил кашицу. Горячей ее можно было проглотить (чтобы больше вышло, добавляли опилок), а как остынет, то так затвердеет, что не раскусишь.
Подрос, трактор освоил. Председатель колхоза ценил толкового и рукастого Семена Молошкина. Отслужив свои три года в армии на Дальнем востоке, решил круто изменить свою жизнь, завербоваться на стройку куда-нибудь в Сибирь. Однако колхозное начальство этот его порыв не поддержало. Не хотели отпускать.
Все же Семен не отступался и уехал из родной мордовской деревни. Правда, не в Сибирь, куда собирался, а поближе, в Карелию. Сначала трудился на кирпичном заводе в местечке Томицы недалеко от Петрозаводска: глину добывал, вагоны с цементом разгружал. Послевоенного неустроенного общежитского быта хлебнул полной чашей. Душа тосковала по тому, к чему с детства привык — по деревне, лесу, чистому воздуху, тишине.
Удалось устроиться мастером на сбор живицы (сосновой смолы) в один из лесхозов. В бригаде сборщиц — только молодые девчата. Понятное дело: время послевоенное, парней — недостаток. Любая бы замуж за Семена пошла. Но он не торопился.
***
Роза жила с матерью и братьями в деревне Сямозеро. Там и встретил ее однажды Семен, работавший неподалеку. Трудилась статная голубоглазая девушка не на сборе живицы, не на совхозной молочной ферме, а в местной пекарне. Купить пораньше у Розы каравай свежего хлеба торопились все деревенские жители. А деревня была немалая, и главное — на берегу богатого рыбой озера.
Обратить на себя внимание серьезной румяной Розы, зорко охраняемой тремя ее братьями, было не так-то просто. Общего у них с пришлым Семеном, на первый взгляд, было, мало. Пожалуй, только то, что Розина семья тоже не из местных сямозерских карел, а из соседней вепсской волости. Хотя, как оказалось, похожи. Оба — трудяги, каких поискать. Семен в одиночку поставил в деревне свой дом. Под ревнивыми, конечно, взглядами некоторых местных жителей. Но как не оценить такое упорство. К тому же работал он уже в рыболовецкой бригаде, а, значит, и местным озерам стал не чужой. Да и рыбой односельчан угощал щедро, не жадничал.
Когда сделал предложение Розе, она ответила что «подумает». Но думала недолго. Молодожен привел новобрачную в свой дом, в котором, правда, были почти одни стены. Не беда! С появлением Розы расцвел и дом, и сам Семен. Дети у молодых рождались один за другим.
***
На заслуженный отдых руководство Петрозаводского рыбокомбината проводило лучшего ловца рыбы Сямозерского рыбопункта с почетом. Профком бесплатные путевки в санаторий каждый год своему пенсионеру предлагал. Но Семен Петрович только однажды «на курорт съездил». И то раньше времени домой заявился. Душа болела: как там Роза одна с детьми и по хозяйству управляется?
Крепкие руки требовали дела. Или Семен его находил, или оно — его. Однажды целый трактор сам собрал. Отслужившую свой век машину близлежащее предприятие списало на металлолом. Семен Молошкин выпросил брошенного «железного коня», сдав за него по договору необходимый металлолом. Возился долго, мало кто верил, что «железяка» заурчит. Но «развалюха» не только заурчала, но и заработала, как новая. Семен был счастлив. Поставил трактор посреди двора как лучшее, после детей, конечно, свое произведение
***
С семьей Молошкиных знакома не первый год. Наша дачка — на другом конце деревни. За парным молоком к Розе Васильевне почти каждое лето и не один год наведывались. Многодетные супруги двух коров держали. Трудились, не разгибая спины. Семен — на рыбном фронте рекорды ставил. Роза — в пекарне вкусный хлеб пекла, потом почту разносила. Молошкина, хоть и не местного, избирали членом сельского совета. И председателем бы поставили, немного хвастается теперь Семен, да сам не согласился. Образования для такого поста маловато, всего шесть классов сельской школы. Посетовал: «Какая учеба, когда от голода надо было спасаться ...». А потом на тракториста выучился. И этой профессии тогда вполне хватало.
Жизнь многому научиться заставила. Вот и дом может построить, и рыбу ловить, и сети чинить, и лошадей подковать, и семью накормить, и детишек нянчить, и коров доить ... И газеты вечерами читать успевал, все же член сельсовета должен знать, что в стране происходит. Правда, в политику глубоко не вникал.
Но однажды эта самая политика заставила все же Семена Молошкина сильно поволноваться. И не его одного. Памятным утром 19 августа девяносто первого года. Семен Петрович прибежал к нам на дачку растерянный: «Слышали?». Мы уже слышали, и сидели растерянные. То, что происходило в стране, еще не было названо путчем, а те, кто держал генсека в Форосе, путчистами.
«Вот ты — грамотная, редактор, — спрашивал Семен Петрович, — как думаешь, чья возьмет и что мне деревенским отвечать, если спросят?
— Так, поди, и сами сообразите, не мне вас учить, — невесело пошутила я.
— Ну, так я соседке сказал, которая прибегала: «Там, наверху, нашего мнения не спрашивали? Значит, иди себе с миром: коз своих дои, картошку копай, делай, что всегда делала и не дрейфь ...».
Помню, после этих слов не шибко подкованного в политике и в грамотешке слабого Семена Молошкина, на душе как-то легче стало. Как и у его соседки, должно быть. К тому же и прав он оказался: «Делай свое дело, и не дрейфь!».
***
Беседа наша текла не гладко. Семен Петрович — не рассказчик. Путается, сбивается, по второму кругу третий раз заходит с воспоминаниями, крепкое словцо по привычке вставляет, потом извиняется. И еще сбивает с толку его лукавая деревенская привычка уточнять только ему известные подробности, переспрашивать: «Ну, это, Лебедевых дом напротив, они тут из старожилов, да ты их знаешь ... ». И так полдеревни по фамилии и начальство здешнее и рыбокомбинатовское я вроде бы, по его понятиям, должна знать и помнить по имени-отчеству так же хорошо, как он ... И все же. Слушая этого простоватого и грубоватого с виду человека, с обветренным, темным от несмываемого загара лицом, натруженными узловатыми руками, понимала, что слышишь ЕГО и таких, как он, »простых тружеников«, правду без прикрас. Она, эта правда, с такой долей горечи, что многим в чиновных кабинетах не по вкусу и не по зубам. Понимала, отчего Семен Петрович то и дело роняет коробки со старыми фотографиями и папки с кипами почетных грамот и похвальных листов «за непрерывную, длительную и безупречную работу на комбинате». От волнения. Давно уже никто особо-то не расспрашивал его о житье-бытье, и никто особо не интересовался, как у него на душе. Так случается. Даже если у человека много детей и внуков рядом. И все они для него, как пальцы на руках: отними один — всей руке больно.
А «всей руке» однажды стало нестерпимо больно. Уж немало лет прошло, как утонул их шестилетний Семочка. Беда к Молошкиным нагрянула поздней осенью, когда озеро сковал первый непрочный лед. Малыш с детьми играл недалеко от дома, выбежал на лед и провалился. Вытащили, но спасти не смогли. Семена Петровича в это время в деревне не было. Роза Васильевна винила себя: недоглядела.
Время чуть затянуло рану. В семье еще прибыло.
***
Семь дочек и два сына — главное богатство Семена и Розы, которой уже нет на земле. Нет, Семен Петрович не сетует на судьбу. Доволен, что дети устроены, при деле, дома большие рядом поставили. Современные, не чета родному. Не забывают отца. И он тоже продолжает им помогать, чем может. Но у детей и внуков — и он это ясно видит — своя жизнь, мало похожая на их с Розой. Хотя и в той же деревне, у того же озера, с теми же закатами. А вот корову Семену Петровичу пришлось продать: доить, по его словам, ни одна из дочерей больше уже не захотела. Хотя он и пас »кормилицу«, и сено заготовлял, и ухаживал. И доил бы, да уже трудно, руки болят. Словом, в деревне дети стараются жить все же по-городскому. А он, как был, так и остался деревенским. И всеми мыслями в той, лучшей жизни, с Розой и домом, полным ребятишек и гостей, где обеденный стол на крытой веранде убирается только после ужина, потому что днем все время кто-то из детворы подкрепляется самостоятельно ...
Сегодня посреди двора стоит тот самый, собранный Семеном Петровичем из металлолома трактор. Вот когда он садится на него, чтобы вспахать свой или чей-нибудь огород, то глаза его снова загораются, почти, как прежде ... при Розе.
